Чечня в ходе Великой Отечественной войны 

1941 – 1945 годов

22 июня 1941 года – выходной день. Известие о начале войны застало моего отца и меня на центральном рынке города. После того, как отец купил мне давно обещанный, но подержанный велосипед, мы возвращались домой в 12 часов дня. Увидели скопившуюся у уличного репродуктора большую толпу людей, слушавших выступление по радио Председателя Совета народных комиссаров Вячеслава Михайловича Молотова. Из его уст мы   услышали, что на нашу страну вероломно, без объявления войны,   напала фашистская Германия и началась Великая Отечественная    война. По-настоящему,  

что такое война, мы узнали потом, а пока моей мальчишеской радости четырнадцатилетнего «воина» не было предела: наконец-то мы начнём громить врага не в играх в «Чапаева», «Александра Невского», а настоящих немецких захватчиков. Я, не смотря на свой юный возраст, к этому времени воевать был готов: умел стрелять из винтовки, нагана, знал их устройство, умел разбирать их и собирать, обращаться с ручным пулемётом Дегтярёва, станковым пулемётом «Максим», знал устройство гранат Ф-1 и РГД-5, снаряжал и разжал их. Кроме этого, я знал размеры малой и большой сапёрных лопат, умел пользоваться противогазом, знал размеры и умел отрывать окопы для стрельбы лёжа, с колена и стоя. Этому нас учили в школе в кружке «Юный Ворошиловский стрелок».

Сразу же, с началом войны, я со своими близкими друзьями стал собираться на войну, мы заготовили сумки от противогазов и в них начали постепенно укладывать сухари. 1 сентября 1941 года, мы,
четверо четырнадцатилетних пацанов, взяв сумки со школьными принадлежностями, якобы пошли в школу, попутно прихватили с собой заранее заготовленные сухари. Но вместо школы мы направились на товарную станцию, зарыли книги в осеннюю листву у одного из пристанционных зданий и, облюбовав по нашему представлению эшелон, идущий на фронт, запрыгнули в одну из платформ, набирающего скорость поезда. Но побег наш оказался не слишком удачным. На стации Беслан нас заметили военные, сняли с поезда и отправили назад в Грозный. Так моя первая попытка попасть на фронт оказалась неудачной. Я предупредил друзей, что если дома бить будут, бежим снова. Компания согласилась. Придя домой и, открыв дверь, я сразу спросил: «Бить будете?» Мама сказала: «Заходи». При входе она шлёпнула меня по затылку и потом начала отмывать меня от сажи. А вокруг, из соседних домов, раздавались истошные крики моих избиваемых друзей. На следующее утро я спросил одного: «Тебя били?»  «Не-а!» – ответил он. Спросил второго. Ответ тот же. Ну, раз не били, значит, не едем.

Далее речь пойдёт о том, как отреагировали жители республики на известие о начале Великой Отечественной войны.

Люди, довольные Советской властью, с чувством долга, кто по мобилизации, кто добровольно уходили на фронт, а те, кто был недоволен властью, стали ждать прихода немцев. Каждый  реагировал по-своему и с этим связывал свои надежды. В первые дни войны отец был назначен начальником железнодорожного отряда по строительству оборонительных рубежей на Украине. Эшелон, экипированный соответствующей техникой: тракторами, бульдозерами, сварочным оборудованием, двинулся к фронту. В теплушке некоторые из рабочих (кстати, русских) начали угрожать руководству эшелона: «Вот подождите немного, подъедем к фронту, там мы вам головы и пооткручиваем». Но обошлось. Отступающие войска Красной Армии эшелон к фронту не пустили, и он был возвращён в Грозный. Вернувшись, домой, отец вскоре, вместе с несколькими коммунистами Сталинского района, был направлен в аулы для приглашения чеченцев на работу на заводы, взамен   ушедших на фронт русских рабочих. Но такие поездки положительных результатов не давали. В то время чеченцы ещё не знали, какие выгоды в будущем будет сулить работа на предприятиях в нефтедобыче и нефтепереработке. Бывая в городе, они видели в рабочих только грязных, замазученных людей. Такая работа – не для джигитов. Поэтому в числе добровольцев, оказывались считанные единицы, Об этом уже значительно позже в начале девяностых годов мне пришлось напомнить своему директору завода - чеченцу, который упрекнул русских в том, что «Вы, русские в свое время позанимали все руководящие посты на производстве и нам не давали хода в продвижении по службе». Кстати, директором он стал после длительных уговоров на заседании Совета трудового коллектива и руководил нами очень даже здорово в период  разброда и шатания с 1991 по 1994 год. Ушёл с должности он только под напором дудаевского  руководства, но завод мы сохранили (думаю, что данное отступление от темы о Великой Отечественной войне было уместным.)

К лету 1942 года немецкие войска подошли к Тереку. Назрела угроза захвата Грозного с его нефтяными богатствами. На Северном направлении  Закавказского фронта  осенью 1941 года была создана 10-я сапёрная армия, в которую, помимо сапёрных частей Красной Армии вошли батальоны, состоящие из тружеников города. Одним из таких батальонов, командовал мой отец. На первом, дальнем рубеже обороны, я побывал зимой с 1941 на 1942 год. Люди строили ДОТы, ДЗОТы, блиндажи, вручную копали противотанковые рвы. Жили в землянках, вмещающих по сто человек. Отдельно были оборудованы землянки под кухню, баню, сапожную мастерскую, прачечную и даже была оборудована сушилка для одежды. Мобилизованные женщины, подростки под бомбами и пулемётным огнём самолётов противника,  выполняли свою тяжелую работу.

Город начал голодать. Спасение – кукуруза! Но она у чеченцев, в аулах. Отец договорился с одним  из них, из аула Кулары, обменять за сорок пудов (640 кг.) кукурузы: ножную швейную машину, велосипед, никелированную кровать и шифоньер. В конце торга чеченец спросил: «А ты не сможешь достать пулемёт или винтовку? Я тебе ещё сорок пудов отдам». Предложение казалось заманчивым. Голод ведь не тётка! А мой дядя, уйдя из ОСНАЗа, заведовал складом артвооружения в ЧИ НКВД. Впереди неизвестность: возьмут немцы город или нет. Но отец без колебаний отказался от такой сделки, тем более, он собирался в случае необходимости уходить в партизаны и получил немецкую винтовку «Маузер».

В связи с тем, что в горах стали появляться немецкие диверсанты – парашютисты, до руководства дошли сведения о том, что в Шатое, готовятся к встрече немецких войск и что, якобы, готовят белую лошадь для этой цели. Встречающие не знали, что в планах Гитлера, народы Кавказа подлежали истреблению. А советское руководство, вероятно, запомнило намерения некоторых чеченцев и при удобном случае, в своё время напомнило им «кто в доме хозяин». Это случилось в феврале 1944 года,

А пока республика готовилась к вторжению немецких войск в город. Создавались партизанские отряды, истребительные батальоны из шестнадцатилетних подростков и пожилых  людей, не подлежащих призыву в армию. В Грозном были созданы или переведены туда военные училища: Авиационное, разместившееся в ДК им. Крупской, Пехотное, занявшее территорию будущего 1-го военного городка, Училище связи, впоследствии 86-м военным городком. Я обратил внимание читателя на училища потому, что после четырёхмесячного обучения молодые младшие лейтенанты пехотного училища проходили войсковую стажировку в горах, выезжая на две недели для получения боевой практики в борьбе с бандитами, нападавшими на советских и государственных руководителей районов и аулов.

Это я знаю со слов моего старшего друга Александра Большухина, о котором я упоминал, перечисляя соседей по своему 12-му бараку. Вот там он мне и рассказал об этой стажировке, перед отправкой на фронт.

Сразу же после объявления войны в Грозном начала формироваться Чеченская часть, по образцу «Дикой дивизии» Первой Мировой войны. Джигиты были экипированы прекрасно – что головные уборы, что одежда, что кони, что шашки! Только мы,  жители города, почему-то не видели у них карабинов и это нас удивляло. А пулемётные роты, состоящие из русских красноармейцев, были полностью укомплектованы пулемётами, карабинами, тачанками, лошадьми. Видно военкомат не очень доверял чеченцам- красноармейцам. Правда, о боевых действиях этой дивизии на фронтах Великой Отечественной войны я ни в одном справочнике сведений не нашёл. Ходил по городу слух, что при отправке на фронт, часть дивизии разбежалась. Но справедливости  ради, надо отметить, что в войне участвовало много чеченцев и ингушей.

Известны факты, что в период вторжения немецких войск на территорию СССР Брестскую крепость обороняли красноармейцы призыва 1938 года, и среди них было много чеченцев, которые храбро сражались. Многие погибли, но некоторые остались живы и  здравствуют сегодня, и некоторых из них недавно нашли награды. В воспоминаниях белорусских партизан упоминается то, что в личной охране знаменитого разведчика Николая  Кузнецова был наш земляк – чеченец. Его я видел однажды по телевизору и слышал его рассказ о деятельности в партизанском отряде.

К моему сожалению, не предполагая того, что мне когда-либо придётся писать о Чечне, его фамилию я запамятовал. Имя Героя Советского союза Ханпаши Нурадилова, пулемётчика, уничтожившего в боях 920 немцев, известно  всему советскому народу. Убит он был под Сталинградом и похоронен на Мамаевом кургане, о чём свидетельствует надмогильная плита на мемориальном кладбище у памятника Матери Родине. Заслуживает внимания  судьба лётчика-истребителя майора Ахмеда Имадаева, моего хорошего знакомого. В Великую Отечественную войну он хорошо воевал, имел много орденов. Но случилась беда, чеченцев и ингушей 23 февраля 1944 года выслали с Родины за Урал в Сибирь и Казахстан. Он рассказал мне свою историю, связанную с этим событием. Однажды, после выселения родных, его вызвали в штаб полка и предложили уволиться из армии и убыть к ним. Имадаев был боевым лётчиком, хорошо показавшим себя в боях. Такое отношение к нему в период, когда дело уже шло к победе, было  недопустимым для его сослуживцев. Лётный состав полка, узнав, что их товарища увольняют из армии по национальной принадлежности, возмутился. Лётчики потребовали от командования позволить Имадаеву довоевать до Победы, а уж потом увольнять, или… увольняйте всех! После такого напора сослуживцев, Ахмеду позволили закончить войну, и после этого он был уволен из армии и присоединился к своей семье. Такую обиду забыть и простить руководству страны нельзя, а благодарность сослуживцам он пронёс через всю свою жизнь. Считаю, что я привёл достаточное количество примеров достойного служения Родине со стороны чеченцев.

Отметив по достоинству заслуги чеченцев и ингушей, участников Великой Отечественной войны, вернемся к описанию событий, происходивших в республике, после того, как немцев в город не пустили. А ведь их разведчики уже побывали у станицы Червлённой. Немцев Красная Армия остановила на подступах к городу. До этого они бомбили город избирательно, стараясь не повредить заводы в надежде на то, что в случае взятия его, сразу же можно будет приступить к эксплуатации нефтеперегонных установок. Но, когда их надежды не оправдались, начали жестоко бомбить Грозный. Каждый день и особенно ночь они делали по несколько налётов. Жители города еле успевали прятаться в щелях (это траншеи, перекрытые брёвнами и засыпанные землёй), ямах, канавах, то есть там, где успевали спрятаться. Особенно жестоким был налёт 10 октября 1942 года. Рано утром, часов в семь, когда солнце появилось на востоке, скрываясь в его лучах, более двухсот самолётов  «Юнкерс-88» появились над городом. До заводов им надо было пролететь над центром города. Первыми под бомбёжку попали мы, пятнадцатилетние добровольцы 24-го ордена Богдана Хмельницкого пограничного полка. (В этом месте я должен внести разъяснение).      

Ранее я писал, что в сентябре 1941 года мы уже делали попытку попасть на фронт. Тогда она для нас закончилась неудачно, но своё намерение мы вновь осуществили летом 1942 года. Придя в Сталинский райком комсомола, записались добровольцами, вступили в комсомол и в сентябре стали пограничниками. Но и вторая моя попытка не увенчалась успехом. Вскоре после бомбёжки я сильно заболел и был уволен. Наша 8-я учебная застава располагалась в пустующем детском саду, рядом с городской баней на улице Ноя Буачидзе. Мы, вероятно, привлекли внимание пилотов потому, что первыми открыли огонь из стрелкового оружия и имеющегося у нас крупнокалиберного пулемёта ДШК. Рядом с нами начали стрельбу из счетверёнки «Максимов» зенитчики с крыши Педагогического института. Заметив, откуда ведётся стрельба и, предположив, что мы обороняем серьёзный объект (рядом с баней высоко в небо вздымалась её дымовая труба), немцы начали с нас. Сбрасывая  бомбы на интересующие их объекты в центре города, попутно обстреляв из пулемётов скопление людей на центральном рынке, они подлетели к Сталинскому району, где были сосредоточены все нефтеперерабатывающие заводы, ТЭЦ, резервуарные парки и нефтяной пруд с запасом нефти в один миллион тонн и приступили к основной «работе». Горели установки, ТЭЦ, резервуары, склады, операторные, насосные станции, наливные эстакады, но самым страшным оказалось то, что часть бомб попала в пруд-миллионник.  И он начал гореть. Трагедия разыгралась тогда, когда часть бомб попала в обвалование и горящая нефть стала выливаться из пруда и потекла в сторону города.

На тушение пожара были брошены все пожарные части, имеющиеся в городе. Много пожарных, оказавшись в плену горящей нефти, погибли вместе с машинами. Руководство города мобилизовало большое количество местных жителей для рытья траншеи-рва с целью предотвращения поступления горящей нефти на территорию «двухэтажек» (жилых домов нефтепереработчиков), которые находились в пятистах метрах от горящего хранилища. Героическими усилиями ров был вовремя вырыт, горящая нефть остановлена. Когда её горящий поток тёк в сторону города, он занял полосу примерно в сто метров. Далее, в сторону заводов распространиться он не смог, так как ему помешала насыпь железнодорожного пути Ростов-Баку, но всё, что оказалось на пути горящей нефти, сгорело.

Сгорели деревья, трамвайные рельсы и столбы, трубопроводы, уложенные на поверхности земли. Город горел несколько дней, днём из-за густого чёрного дыма неба не было видно, а ночью зарево огня видно было в Махачкале. После того, как пожар был потушен, территория вокруг сгоревшего хранилища представляла жуткую картину. Сама сгоревшая нефть превратилась в кокс. Толщина его слоя достигла восьми метров. Все изделия из металла превратились в груды самой фантастической формы, рядом с прудом стояли остовы сгоревших пожарных машин.

После войны, примерно в шестидесятые годы, у здания пожарной команды в Сталинском районе был сооружен памятник пожарным, погибшим на этом пожаре. Неизвестный мне скульптор точно отобразил один из эпизодов этого пожара: внизу, на постаменте памятная доска с высеченными  на ней фамилиями погибших героев-пожарных. На постаменте мощная фигура пожарного с голым торсом, удерживающего над головой изогнутый огнём швеллер. Впечатляющая скульптура и, главное, точно отображающая факт события. Хочется добавить, что, не смотря на все трагические события, происходящие с Грозным после Великой Отечественной войны, этот памятник героям остался целым. Справедливости ради надо отметить, что и из этой трагедии, жители города извлекли для себя пользу. Так как газ в дома района перестал поступать, люди, вооружившись топорами и кирками, санями, зимой двинулись на сгоревший пруд и оттуда стали возить кокс, которым и отапливали дома всю зиму. 

В то время, когда я описывал события войны, непосредственно связанные с Грозным, меня не покидала мысль, что ни в строительстве оборонительных рубежей вокруг города, ни в ликвидации пожаров, ни в восстановлении разрушенного хозяйства чеченский народ не участвовал, а если и кто участвовали,  то единицы. Дело в том, что на строительство оборонительных рубежей привлекались наименее нужные работники заводов и те, кто был отловлен во время облав на рынке. С заводов люди,  призванные на работы, ехали по разнарядкам, а у отловленных отбирали паспорта, сажали в машины и везли на объекты работы. Известно, что у колхозников паспортов не имелось, на рынке их не трогали и отпускали. Это, во-первых, а во-вторых, по веками выработанной привычке, горцы, в ожидании каких-либо событий, угрожающих их жизни, покидали насиженные места, расположенные вне родного очага и уходили в горы, которые хорошо их укрывали. Поэтому, если в городе и жили какие-то чеченцы, то они, не ожидая штурма со стороны немцев, спокойно покинули его и уехали к родным в свой родной аул, чтобы пережить опасный период.

Разгромив немцев под Сталинградом и на Северном Кавказе, Красная Армия начала наступление на Запад, сначала по своей территории, а потом и за границей. В 1944 году наше наступление приняло необратимый характер, и руководство страной приняло решение «разобраться с провинившимися», в том числе, и с чеченцами и ингушами. Обоснованным ли было разбирательство», нам простым смертным  не  понять, но организованно оно было на высочайшем уровне. На подготовку и проведение этой операции были привлечены части НКВД. Подготовка шла под видом проведения учений на территории Чечено-Ингушетии. С этой целью, для улучшения дорог, ремонта мостов, расширения узостей в скальных участках, было привлечено мужское население сёл и аулов. Их собрали в отдельные группы, изъяв из семей, заставили выполнять нужную для подготовки операции работу. Почти на каждом заборе в каждом ауле полуметровыми буквами были написаны лозунги, призывающие выполнить задание на «отлично», провести учения на высоком уровне, достойно выполнить задание партии и так далее, и тому подобное. Такие лозунги мы, школьники старших классов, вызванные в школу ранним  утром 23 февраля 1944 года и направленные не зная куда, ехали через аул Самашки, читали на многих заборах, пока не понимая до конца, что происходит и какую роль нам предстоит выполнять в данной ситуации. Увидев, как навстречу нашей машине ехали арбы, груженные домашней утварью, мешками или с зерном, или с мукой, и сверху сидящими детьми, а рядом, шагающими женщинами, мы поняли смысл происходящего. Потом мы укрепились в наших догадках, когда увидели в одном из дворов, уже в Ачхой Мартане, старика чеченца, стоящего посередине своего двора  и целующего кумган (сосуд для переноски воды от источника). Подняв и поцеловав его, старик поставил на землю и, понурив голову, не закрыв ворота, побрёл к ожидавшей его арбе. Картина была удручающей.

Приехав в Ачхой Мартан, и не зная, зачем нас туда привезли, и какая работа нас ожидает, мы обратились к какому-то начальнику в гражданской одежде. Он нам сказал: «Подберите себе дом для жилья и начинайте работать. Первоначальная ваша задача: собрать крупный рогатый скот, потом поставим новую задачу». «А что нам есть?» – спросили мы. Он обвёл вокруг себя рукой широким жестом и сказал: «Можете есть всё, что найдёте». Так началась наша работа. Сначала нашли дом такого размера, чтобы разместить пятнадцать человек пацанов и нашего руководителя, преподавателя рисования Петра Демьяновича. Потом мы настреляли из рогатки кур, порыскали по дворам, раздобыли муки кукурузной, луку, чесноку, фасоли и ещё кое-какие продукты и приступили к работе. Собрали около восьмидесяти коров. А их ведь доить надо, а мы, городские пацаны только видели, как делают это другие, а сами эту работу выполнить, конечно, не могли. Мы знали, откуда из коровы надо извлекать молоко и за что дёргать, и слышали то, что если корову не подоить во время, у неё пропадёт молоко и тогда она может заболеть. Начали доить: двое держали за рога, один – таз под коровой, четвёртый дёргал за соски, вроде бы дело шло, но, почти каждая корова в процессе дойки, переминаясь с ноги на ногу, обязательно попадала  ногой именно в таз. У дояров «слёзы из глаз», а вокруг – хохот. Короче говоря, из всех коров мы несколько дней надаивали по три-четыре литра. Но самое главное, что мы всё-таки стадо сохранили и сдали его вскоре приехавшим женщинам. Нам поставили новую задачу: из каждого двора вывозить кукурузу и муку. Проблем с поисками лошадей и арб у нас не было, быстро нашли подводы и лошадей и стали ездить по дворам колхоза «Красный Ачхой». Здесь в наши головы и закрались  мысли: а, может быть, и правильно  правительство  приняло решение о выселении чеченцев. Мы знали, что страна голодает, а почти с каждого двора вывозили по тридцать-сорок арб кукурузы. Дело в том, что мы,  натренировавшись, заходя в дом, сразу определяли места, где надо искать спрятанное зерно. Сначала мы обращали внимание на разность высоты потолков. Там, где потолок был ниже, означало то, что потолок двойной, тогда мы поднимались на чердак, находили лаз, вскрывали его, и…находили то, что искали. Любопытным нам показалось и то, что в поисках зерна, мы только однажды в сапетке (сапетка – это плетёное из ветвей сооружение примерно длиной в пять-шесть метров, шириной в полтора метра, и высотой в два метра, сверху закрытое соломой) обнаружили винтовку Мосина, калибром 7.62 мм и в лопухе (лопух –это летняя войлочная шляпа с широкими полями) пятьдесят патронов. Возвращаясь на «базу», вволю постреляв в воздух, тем самым выдали себя работникам местной комендатуры, которые, не заставили себя долго ждать, приехали и изъяли у нас это оружие. Вероятно, военные хорошо «прошерстили» дома до нашего прихода. Мы нашли только то, что недоглядели военные.

После того, как мы закончили вывозить зерно, нам поставили новую задачу: вывозить в указанное место мебель из домов, ту, которую в период голодовки  1941-го года, чеченцы приобрели у русских, выменяв её за кукурузу. Я так говорю, потому что видел, какова была «мебель» в чеченских домах до войны. В кунацкой, где принимали гостей, вместо кроватей были устроены нары, типа русских полатей, только расположенные в полметра от пола, низкий стол, детская люлька с отверстием в её дне, много самотканых ковров со своими чеченскими узорами, много подушек, одеяла. Глиняная посуда, деревянные ложки, ножи, кумганы различных размеров и назначения. Когда мы закончили и эту работу, нас, школьников, в конце марта отправили домой, в Грозный.

О самом выселении, о муках, которые перенесли люди в пути и на новом месте жительства на первых порах, я знаю не понаслышке, а из уст моей жены, которая осенью 1941 года вместе со своей семьёй, только по подозрению в том, что они немцы (фамилия у них была – Прач) из Донецкой (Сталинской тогда) области в эшелоне  из товарных  вагонов, были вывезены в Семипалатинскую область Казахстана.

Чечено-Ингушетию переименовали в Грозненскую область, многим аулам присвоили русские наименования, почему не всем, а выборочно, не знаю.

В мае 1945 года война закончилась, раны, нанесённые городу и республике, начали постепенно затягиваться, жизнь – налаживаться. Заводы, залечив раны, нанесённые войной, продолжали развиваться. На НПЗ им. Ленина построили новую мощную установку ЭЛОУ-АВТ-6 (Электрообессоливающая установка – Атмосферновакуумная трубчатка производительностью 6 миллионов тонн нефти в год). Построили огромный химический комбинат им. 50-летия СССР, Новогрозненский НПЗ им.Анисимова, три ЭЛОУ в Производственно-товарной конторе, На Карпинском  кургане построили большой парк сырой нефти, а в нём первый в стране экспериментальный резервуар ёмкостью в пятьдесят тысяч тонн нефти (это почти семнадцать железнодорожных эшелонов в составе каждого из которых почти по пятьдесят цистерн, а если их поставить в одну сцепку, то цепочка  растянется на десять километров). Увы! Чеченцы в строительстве многих объектов участия не принимали.

Далее >>