«НАВЕДЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО ПОРЯДКА»

 ( ноябрь 1994 года-                       ???)

«Пятидесятилетняя» война длилась с 1817 до 1864 года.

А эта?  Сейчас 2006 год. Уже прошло 12лет.

Попытки противников отделения от России, во главе с Саламбеком Хаджиевым, свергнуть дудаевский режим не увенчались успехом. В результате короткого боя у нового Драматического театра в конце Проспекта Революции, они были рассеяны и больше попыток не предпринимали. Ещё одна попытка сформировать правительство, альтернативное дудаевскому, была предпринята в апреле 1994 года. По инициативе Москвы на территории Наурского, Шелковского и Надтеречного районов, не подконтрольных Дудаеву, было принято решение создать Временное правительство Чеченской  республики. Генерал Савостьянов сделал ставку на Умара Автурханова, а  генерал Степашин – на Руслана Хасбулатова. Победили сторонники Автурханова. 15 октября 1994 года генерал Котенков и Евгений Савостьянов подобрали группу офицеров, заключили с ними контракт, выделили им и танки и вертолёты не первой свежести и предложили воевать на стороне Автурханова. Эта группа  «КАМИКАДЗЕ», по-другому назвать не могу,  добралась до Грозного, где и была разгромлена. Создалось впечатление, что в город они вошли, а зачем – сами не поняли. Было это 26 ноября 1994 года. Один танк, уже без экипажа, я увидел на перекрёстке между улицами им. Сайханова и Батумской, когда утром в этот день шёл на работу. Было такое впечатление, будто он брошен. Вокруг него копошились несколько чеченцев. Двое вытащили из танка четыре аккумуляторные батареи и собирались транспортировать их куда-то, а один начал извлекать из него 100-миллиметровые снаряды. Я полюбопытствовал у него, для чего он берет снаряды? Он мне ответил: «Пригодятся». И действительно пригодились. Позднее, когда началась настоящая война, эти снаряды использовались на дорогах, в завалах, в засадах, как самодельные взрывные устройства.

Провал этой авантюры тогда с издёвкой оценил министр обороны Грачев, отнеся её на неумелое руководство генералов из внутренних войск. Вот тогда и прозвучали его роковые для него, им же сказанные слова: "Да я Грозный одним десантным полком возьму за два часа». Не зря украинцы говорят: «Не кажи «гоп», пока не перескочив». Не по зубам одному полку ВДВ оказался противник.

Ельцин, не желая решать проблему Чечни путём переговоров с Дудаевым, 9 декабря 1994 года издаёт свой злополучный Указ №2166. И уже через два дня, 11 декабря, на территорию Чечни вошли войска наводить так называемый «Конституционный порядок». Основной целью наступающих был захват Грозного и вытеснение из него армии Дудаева в горы.

По словам начальника штаба ВДВ генерал-лейтенанта Стаськова («Московский Комсомолец» от 21 октября 2004 г., «Звезда генерала»): «Лев Рохлин шёл с Севера, с Запада шла 131-я Майкопская  бригада, с Востока – группа российских войск «Восток». Двадцать дней войска с боями продвигались по установленным маршрутам. Вместо двух часов целая армада войск (а не один десантный полк!) только к городу продвигалась  около месяца!!! К Новому, 1995 году, дивизия Рохлина сосредоточилась в аэропорту «Северный», группа генерала Стаськова – в Ханкале, группа «Запад» с боями  вышла на Сунженский хребет в районе Карпинского кургана, прямо перед основным посёлком Заводского района. Разрушив новейший парк сырой нефти, питающий до войны все заводы, вошли в Заводской район и лагерем стали в ДК им.Ленина и парке перед ним.

Сосредоточившись вокруг центра города, войска ждали команды на штурм. Им предстояло захватить Президентский Дворец (бывшее десятиэтажное здание Обкома КПСС), здание Совета министров, гостиницу «Кавказ», здание Главпочты на улице Мира, продвигаясь по проспекту Орджоникидзе захватить здания МВД и КГБ, выйти к вокзалу и захватить его.

Получив приказ, войска приступили к его исполнению в ночь с 31 декабря 1994 года на 1 января 1995 года. Чувствуется, что отдавая такой приказ, Грачёв подспудно  хотел сделать себе подарок ко дню своего рождения. Боевики преподнесли ему такой подарок: разгромили Майкопскую бригаду и Самарский полк в районе железнодорожного вокзала. Лично я ощутил накал этого боя косвенно, когда под градом пуль пробирался на работу  2 января, до конца ещё не осмыслив суть событий, непосредственно происходящих в городе. Какие объекты штурмовали части, подчиненные Рохлину и Стаськову я не наблюдал, потому что из моей  квартиры видно было только сражение за Президентский Дворец и за вокзал. Как говорит Стаськов, ему изменили маршрут и послали на площадь Минутка. Он  принял решение идти не по улицам, а по бездорожью. Тем самым, подчинённые ему подразделения избежали участи, которая постигла части, штурмующие вокзал. К Минутке можно было идти по улицам Ханкальской и Гудермесской, а подразделения, подчинённые Стаськову, пошли по полям южнее нового микрорайона и вышли к площади со стороны единственного двенадцатиэтажного дома, расположенного в двухстах метрах от объекта, не подвергаясь огневому воздействию боевиков. В бой вступили на железной дороге Ростов – Баку, пересекающей улицу Ленина  в ста пятидесяти метрах от площади у путепровода. Волгоградская дивизия продвигалась к центру по Первомайской и параллельным ей улицам  к площади им. Орджоникидзе, где расположен ГНИ (Грозненский нефтяной институт). Самый тяжелый маршрут пришлось преодолевать Майкопской бригаде и Самарскому полку, потому, что им  необходимо было двигаться к вокзалу по трём параллельным  улицам станицы Грозненской: Поповича, Рабочей и Фабричной, которые выводили на проспект Орджоникидзе, непосредственно у Привокзальной площади, территория которой простреливалась с окружающих её пятиэтажных жилых домов, недостроенных двенадцатиэтажной гостиницы и здания нового вокзала. Вот в такой мешок и попали российские воины, где полегло их около 80 %.

В этом «праздничном подарке в связи с Днём рождения министра обороны» полегло 1500 солдат и офицеров, 5000 человек ранено, уничтожено 360 единиц техники. Вот что значит «Не глянуть в святцы, и бухать в колокола».  После этого с трудом верится в слова песни  Игоря Талькова, что: «Россия, страна не дураков, а гениев».

Всё, что касается подготовки к штурму, самого штурма и его последствий,  взято  из газет и других источников.

А теперь о том, что я лично наблюдал с начала боевых действий в Чечне и в Грозном с 11 декабря 1994 г. по  11 февраля 1995 г., а затем, с 11 апреля по 25 декабря 1995 г. Основными свидетельствами происходящего будут дневники, которые я с женой вел в этот период, находясь  чаще всего в бомбоубежище.

Дело в том, что наш дом № 103 на улице им. Сайханова (до 1957 года она называлась Окружной) в ряду всех домов, занимал левую сторону, причём дома были двух- , трёх- и пятиэтажные, а на противоположной стороне улицы после возвращения чеченцев были построены частные одноэтажные дома, имеющие приусадебные участки. Короче говоря, левая сторона улицы получила преимущество в возможности наблюдать за событиями, происходящими в Заводском районе, в  районе Центрального рынка, у Президентского Дворца и Совета министров, а о том, что происходило  в начале улицы им. Сайханова, т.е. на площади Минутка, мы могли только слышать и догадываться. Из окон своей квартиры, расположенной на третьем этаже я наблюдал  за тем, как в клубах огня и дыма полыхал парк сырой нефти на Карпинском Кургане. Горели самые новейшие резервуары, один пятидесятитысячник (50 тысяч тонн), до двадцати штук двадцатитысячников, насосные, операторные, автоматизированные узлы учёта расхода нефти, то есть горело около полумиллиона тонн нефти. Затем, «раздолбали» центр Заводского района, а  это шесть трёхэтажных, один пятиэтажный домов, пять городков по двенадцать шестиквартирных одноэтажных домов, восемь двухэтажек, о которых я упоминал, когда рассказывал о налёте немецких самолётов на Грозный в 1942 году. Тогда дома сохранили, а вот от российской армии не смогли уберечь. Били по русским жителям, не успевшим покинуть родной кров, в котором многие прожили с рождения. А боевики ушли. Им ещё надо было отстаивать центр города. 11 января я, посещая  своё родное ПКБ (Проектно-конструкторское бюро завода), встретил на территории парка готовой продукции Главного энергетика завода, стоящего у резервуара и спросил его: «А что ты тут делаешь?». Он головой показал на верх резервуара. Там я увидел его жену, лаборантку заводской лаборатории, которая с помощью бутылки на бечёвке извлекала через люк в крыше резервуара бензин. Разговорились. Жили они в Городках (так мы называем это поселение). Газа не было, света не было, воды не было. Вот и пришли за бензином, чтобы как-то, хотя бы на примусе, что-нибудь приготовить. Посетовали на безысходность, на том и разошлись. Восточнее, в районе Центрального рынка и ближе к  Главпочте, по ночам наблюдали всполохи огня от разрывов снарядов. У Президентского Дворца по ночам видели частые разрывы снарядов, видно было, что там идут кровопролитные бои. В районе Минутки наблюдать мы ничего не могли, но однажды ночью услышали шум моторов и подумали, что это танки россиян, но утром выяснили, что это оказались не танки, а гудел газовый факел из пробитого снарядом трубопровода. Пока шли бои за северную часть города и его центр, нам, жителям южной части города, проживающим за Сунжей, жилось терпимо.

Описывать переживания жителей, проживающих на юге города, мне легче будет, ссылаясь на наши дневники. Коль мы с женой писали каждый своё, то и цитировать буду оба дневника, ведь события мы видели немного по-разному.

Цитируя жену Эмму, привожу без купюр её воспоминания о событиях того периода:

«Начинаю сначала.

Всё началось 26 ноября, когда впервые танки вошли в город. К этому моменту муж уже 4 месяца не получал зарплату и жили мы на мои заработки и пенсию моей мамы. Жить было можно. Я даже немного закрыла консервов и сварила повидло, чтобы поддержать себя зимой, потому что чувствовалось, что заработков не предвидится. Было сливочное и растительное масло, мука, сахар, картофель, лук. В холодильнике – 3 кг мяса

26 ноября мы услышали, как мимо нас проходят танки, а потом из окна наблюдали стрельбу, видели разрывы снарядов и дым в городе. Что там происходило, мы не могли знать. На следующий день был выходной (пятница), а в субботу  поехали на свой страх и риск в центр города, посмотреть, что же там происходило. На проспекте Победы в домах и в Универмаге все стёкла оказались разбитыми от взрывных волн, в нескольких местах разодранные танки, в том числе и на Минутке. Подъехали к дому сына, расположенного у нового драмтеатра. Посмотрели. Дом цел, стёкла не побиты. Заехали на рынок, купили 4 кг мяса. Заметили особенность: торговали только мужчины. Людей в городе очень мало – одиночки.

28 ноября. Володя пошел на работу, а я поехала в город к зубному врачу, но напрасно. Дала дочери телеграмму, сообщив, что мы живы. В городе уже не было света и газа. Сейчас пишу и думаю, что мы не предполагали того, что всё так затянется и появится желание записать что-либо. В общем, с 11 числа постоянные бомбёжки и обстрелы, но, далеко от нас. Смотрели в окна по ночам и видели разрывы, то на Карпинском кургане, то в микрорайоне, то у консервного завода. До 1 января спали в спальне, был свет и вода (хотя вода шла с очень малым напором). Не купались 3 – 4 месяца, но для остальных нужд немного набирали. Все эти дни папа ходил на работу. (Здесь и далее, упоминая о папе, Эмма имела в виду меня, Володю.)

Постепенно многие работники его ПКБ уезжали совсем или уходили в отпуск без содержания, не зная, что их ждёт впереди. Из 18 человек, осталось только трое. 30 декабря была в городе. На рынке купила 4 кг мяса. Рынок был пустой. Магазины у нас давно не работали. Шла в город пешком, еле приползла. (Жена моя – онкологическая больная). Ходила искать свою тётю, которая жила в доме 5-го «Жилстроительства». (Дом был расположен в 200 метрах от Президентского Дворца. В.Хан). Дом был разбит, и ни одного жильца я там не обнаружила, и вообще, квартал, в котором были расположены: Детский Мир,  Республиканский банк, 1-я школа (одно из старейших кирпичных зданий города, построенное в 1912 году). От Аракеловского магазина, расположенного недалеко от Центрального Универмага, остались одни стены. Зашла в пятиэтажный дом завода Красный молот, что напротив гостиницы Объединения «Грознефтеоргсинтез», проведать хорошую знакомую, Её семья собиралась уезжать, собрали и упаковали все вещи, но уехать не успели. Говорит, что дочери звонят из Волгограда и требуют, чтобы мы всё бросали и уезжали из Грозного. Я позавидовала такому вниманию со стороны её детей, но, придя домой, обнаружила записку от знакомой сына, в которой он просил её зайти к нам домой и предлагал сходить на фирму, в которой он раньше работал и попытаться с помощью руководства этой фирмы, выехать из Чечни. На душе стало легче от проявленной заботы детей. Фирма располагалась на площади Минутка, а там уже шли бои, и нам попасть туда оказалось невозможным.

Когда 26 ноября в город зашли танки, мы были в шоке, так как не могли поверить, что русские так могли поступить. Эти танки мотались по городу, не зная, куда ехать, не стреляли, а их расстреливали и на деревьях висели куски мяса членов экипажей, горели танки и на улицах валялись танковые башни, сорванные взрывами снарядов внутри. После провала, непонятно с какой целью предпринятого похода, Грачёв в своем выступлении по телевизору с ухмылкой заявил, что Грозный можно занять за 2 часа силами одного десантного полка. Мы поняли, что в Москве понятия не имеют о том, что творится в Грозном, и как подготовлены воины Дудаева.

За много лет совместного проживания с чеченцами нам попадались только хорошие люди из их среды. На работе все мои сотрудницы, а их была основная масса, со мной были очень дружны. Появившиеся в последние годы соседи тоже оказались добрыми людьми. В городе ни один чеченец не пройдёт мимо нищего не подав милостыню, хотя сам по внешнему виду не  особенно отличался от просящего. И вообще, наше семейное мнение, что окружающие нас в Грозном  люди в своей массе добрые. Папа на работе со всеми коллегами-чеченцами при встрече здоровается по-чеченски: пожимает руку и обнимается, прижимаясь сердцем  к сердцу.

У чеченцев очень сильно развито чувство собственного достоинства и гордость. Если этот народ незаслуженно обидели, то, имея высокий моральный дух, они в своих устремлениях не отступят. Российскому руководству, прежде чем начинать войну в Чечне, надо было просто заглянуть в историю Российско-Чеченских отношений и особенно изучить ход пятидесятилетней войны 1818-1864  годов. Может быть, тогда обошлись бы без бомбёжек. Конечно, среди чеченцев, как и в среде других народов, находятся подонки, но они не характеризуют весь народ. 11 числа, когда со всех сторон на Грозный  полезла армада войск, мы были удивлены той чудовищной  безграмотностью руководства России и заранее знали, что вся эта затея обречена на провал. В нашем дворе мальчишки бегают с бутылками, собираясь взрывать танки. В общем, моё мнение таково: в первые ряды воинов, вошедших в город, нужно было  поставить родственников Ельцина, Грачева и всех тех, кто принимал решение о вторжении.

Теперь о нас. С 11 и до 31 декабря мы думали, что к Новому году всё кончится победой одной из сторон или мирным договором, несмотря на обстрелы и бомбёжки. Нам было удивительно и обидно во время бомбежек одновременно слушать по радио лживую информацию  о том, что в Грозном этих самых бомбёжек нет.

Сейчас вокруг нас в домах пусто. В подъезде осталось восемь человек вместе с нами. Все старые. Мы не уехали, надеясь на хороший исход, но главным тормозом оказалась моя мама. Больше ста метров она не пройдёт, машина не заводится, так как нет света, а аккумулятор разряжен, да и ехать опасно. Человек со здоровыми ногами, если и останется жив после обстрела, может пойти потихоньку, а мама практически недвижима. Самое страшное началось 31 декабря.

 До 2-х часов еще был свет, и мы смотрели телевизор. В 2 часа начался ракетно-бомбовый удар. Город гудел без перерыва трое суток. В основном бомбили центр, Карпинский курган, микрорайон, Заводской район и Ханкалу. Зажгли крупнейшие резервуары в городе, которые горели неделю. В дневное время совсем было темно. Из этих районов, люди, оставшиеся в живых, бежали. Говорят, что вначале вывозили автобусами  (интересно то, что русских вывозили чеченцы), Позже, кто как смог и за сколько, добирались самостоятельно. Второго января уехала Ирина (Кириченко), которая до этого, как инженер телефонной станции, связывала нас с Москвой. Седьмого числа, Рождество Христово, утром нас обстреляли из «града», вокруг разорвалось 8 ракет. В дом № 103-А, напротив, во дворе, перелетев через наш дом, вонзилась ракета, а я в этот момент была на кухне и видела всю эту картину. Чуть-чуть бы пониже и строк, которые читают, я бы уже не написала. Восьмого января куда-то в горы уехала соседка Маша, в надежде оттуда добраться к детям. Ужас, который я испытала, нет сил описать. Хлеб чеченцы провозили на грузовой машине и раздавали бесплатно, но после того, как обстреляли привозивших и убили двух человек, возить перестали. Но мы пока с хлебом. Однажды моя мама «совершила подвиг». Пройдя метров 100 до того места, где с машины раздавали хлеб, она добыла 7 буханок, в то время, как в одни руки кидали только по одной. Добытый хлеб храним на балконе. Ракета, попавшая в дом 103-А, проломила крышу. В квартире, принадлежащей молодой чеченской семье,  покинувшей  её на время войны и  поручившей нам следить за ней, вылетели все стёкла. Пришлось нам окна завесить изнутри одеялами и коврами, имевшимися  в квартире, ключи от которой хозяева оставили нам загодя. Эту работу мы выполнили для того, чтобы хотя бы что-нибудь сохранить от мародёров. В доме № 48-А на Дербентской улице снаряд попал в фундамент под одной из квартир первого этажа. Квартира разрушена, а хозяин остался без глаз. Немного позже у соседа подполковника, просидев 2 суток в подвале, жена пошла домой и по дороге умерла. Похоронили её соседи на кладбище, расположенном недалеко от дома, а одного дядьку, прямо во дворе возле  48-го дома. Бытовой газ в данной ситуации – наша жизнь. 2 раза при обстреле реактивными снарядами, осколками перебивали газовые трубы. Первый раз на 4-х метрах было 53 пробоины, потом ещё раз. Мужики со двора, в том числе и папа, кое-как заделывали эти отверстия.

По тылам обороняющихся боевиков постоянно бродят репортёры, Я всегда старалась не попадать в кадр.  Когда привозят на грузовой машине хлеб, обязательно рядом крутится группа кинорепортёров и снимают толпу людей, которые от голода бросаются к машине. Мне однажды буханкой досталось по голове, потому что их не давали в руки, а бросали в толпу. Папе, хотя он и оказался рядом с бортом машины, почему-то хлеб не доставался, он оскорбился, выбрался из толпы и ушел.

Теперь о водной «эпопее». До 31 января вода из кранов в квартире потихоньку шла, поэтому мы сделали небольшой её запас на всякий случай, заполнили всю свободную посуду и ванну. Как только погас свет в домах, прекратилась и подача воды. Израсходовав воду из кастрюль, начали вычерпывать её из ванны, кипятить пока был газ, на плите, а потом, на костре и пользоваться ею. Но и в ванне вода закончилась. К этому времени кто-то вспомнил, что на площади имени 8 марта имеется законсервированная водяная скважина. Нашли два шланга, присоединили их к задвижкам и вода пошла! Жители домов, окружающих площадь, кто с вёдрами, кто с канистрами, кто с тележками, гружеными бочками, запасались водой, а мы приспособили выварку для стирки белья на тележку от детской коляски, 3 бачка в руки и начали путешествовать по воду. Тащимся через поле, кругом разрывы снарядов, слышны автоматные очереди. Пока до дома доползаем, а это не близко, метров 300, потные от страха и от напряжения. И здесь «достал» нас репортёр из Англии. Бегает вокруг скважины, снимает процесс набора воды местными жителями. Папа разозлился и говорит ему: «Что ты бродишь  здесь?  Иди лучше к русским солдатам». А он  отвечает:  «Нет. Там стреляют, туда не хочу». Не ушёл. Однажды утром у этого водозабора обнаружили двух убитых жителей. По дороге от нашего дома в Черноречье в одном километре имеется прекрасный родник с хорошей водой, но туда мы не ходим, потому что около него очень часто убивают.

Самое страшное то, что дудаевцы подъезжают к нашим крупным домам, как правило, одиночным танком, маскируясь между этими домами, делают несколько выстрелов и уходят. Меняют позицию, делают 5-10 выстрелов и снова уходят. Соответственно федералы открывают ответный огонь, но противника уже, как правило, там нет, но мы то дома остаёмся, и очередную порцию снарядов получаем. Вот так и сегодня, 21 января, я пишу, а сама трясусь, так как после стрельбы, которую закончил дудаевский танк, начинается обстрел нашего дома. Бежим в подвал. Там трясёмся и мёрзнем. Уже надорвались таскать самые необходимые вещи, документы, лекарства, приемник, керосиновую лампу, термос с горячей водой. По ночам постоянно приходится подниматься из подвала наверх, открывать подъездную дверь, так как на втором этаже недавно поселились молодые чеченцы, которые всю ночь куда-то отлучаются, а чужих в подъезд пускать не хочется. Соседка из квартиры напротив, у которой  оказались выбитыми все стёкла, заколотила окна фанерой и ушла ночевать к другой соседке. Утром возвращается, а в квартире гость, спит как у себя дома.

Уже три дня по радио говорят, что в Грозном федералы  празднуют победу. Всё это брехня!

Теперь расскажу, как папа ходил на работу 2-го, 11-го и 12-го января. Еще не предполагая того, что начались бои непосредственно за центр города и что  с работой на время придётся расстаться, отец, как настоящий  трудоголик, второго числа пошел на работу. К рабочему месту, ПКБ завода, расположенному за Сунжей в Заводском районе ему надо было по мосту перейти на левый берег. Не зная о том, что Заводской уже в руках федеральных войск, он подходит к мосту со стороны правого берега, где за домами, прилегающими непосредственно к реке, заняли оборону боевики. Ничего не подозревающий о происходящих в данный момент событиях, отец обращается к занявшим оборону чеченцам и говорит: «Ребята, а мне можно пройти на ту сторону, я на работу иду». А они ему: «Ты чего, не знаешь, что на той стороне бой идёт? Ну, если хочешь, иди». Он им: «А вы в спину стрелять мне не будете?». «Иди, иди, не будем», – говорят. Пошел. Действительно, за мостом справа шел ожесточённый бой за вокзал  и железнодорожную станцию. Пули летели в направлении того места, куда шел отец. Крадучись, обливаясь холодным потом, он, наконец, добрался до территории, где располагается ПКБ. Двор пустой, насосная и операторная открыты и в них ни души, только голодные собаки, узнав его, встретили, помахивая хвостами в ожидании подачки. Вскрыв ПКБ, обнаружил, что в помещении никто не побывал, закрыл, опечатал и немного другим путём мимо нефтебазы для заправки автоцистерн, где, кстати, уже заправлялись бронетранспортёры боевиков, прибежал домой, мокрый, как мышь. Таким же образом, он, не подвергаясь обстрелу, так как бой за вокзал был закончен победой боевиков и разгромом россиян, снова пошел в ПКБ 11 января для того, чтобы убедиться всё ли там в порядке. Обнаружил, что в помещении побывали мародёры, всё раскрыто, но видимо ничего интересного они для себя не нашли, ничего не взяв, бросив входную дверь открытой, ушли. На следующий день он решил, что надо написать «Обращение к посетителям ПКБ» с  содержанием о том, что в конструкторском бюро, кроме чертежей, которые, кроме специалистов, никому не понадобятся, просьба: не рвите и не ломайте ничего. Заодно решил и покормить собак. Сходил без приключений, запланированное выполнил.  Решила: что если он еще раз вознамерится пойти на работу – не пущу.

Пишу 23 января. Сижу на кухне, ноги грею на жаровне в духовке, на её крышке греются сапоги. Вчерашний день пережили. Мама моя весь день сидела в бомбоубежище под нашим домом, а я с Володей бегали то домой, то в подвал нашего подъезда. Уходить совсем боимся потому, что грабят квартиры. Вечером в 9 часов началась канонада прямо у наших домов. Всю ночь просидели у соседей на первом этаже. Домой вернулись в 5 часов утра. Стрельба из пушки не прекращается, кто и куда стреляет  –  не знаем. Газ, слава богу, есть. В квартире +5 - +3 градусов тепла. Зажгли плиту, сварили суп и картошку в мундирах, вскипятили чай в термос. В 7 часов утра понесли в бомбоубежище бабушке завтрак, все сидельцы разбежались по домам в это время, а мы пока нет стрельбы, сидим на улице, дежурим по очереди. Вчера соседка из 48 дома, что на Дербентской улице, договорилась с каким-то водителем, что он её семью увезёт в Назрань за 300 тысяч рублей. Обещал приехать в 10 часов, уже 11, а его всё нет. Мы тоже хотим попытать счастье и тоже договориться с ним. Поздно мы спохватились уезжать. Сейчас 13 часов. Целый день стреляют, но, правда, не у нас, а в городе. Володя уже целый час на улице, а там 12 градусов мороза. Сегодня одел вместо куртки пальто. В нём теплее. Одеты мы так: я – трусы, колготки, шерстяные рейтузы, спортивные штаны, две кофты, сарафан, два пальто (тёплое, а сверху – болонья). Ходим и спим не раздеваясь. Купались 30 декабря. Закрыли на кухне двери, зажгли газ, нагрели воду и все трое выкупались (относительно). 12 января под обстрелом возили воду, намокли до нитки. В бомбоубежище рядом с мамой сидит обовшивевшая бабка, но что поделаешь. В нашем подъезде из жильцов остались на первом этаже 80-летняя бабка с двумя неполноценными взрослыми детьми, на втором в одной квартире несколько молодых чеченцев, на третьем две бабки по 80 лет и мы. В нашем дворе все дома почти пустые. В некоторых осталось по одному, два человека. Ребята, дудаевцы, проходя по двору, говорят: уезжайте отсюда, здесь не останется камня на камне. Но поздно.

Пользуясь затишьем, сварила пшенную кашу с сухим молоком. Вот сейчас рвануло за окном. Квартира в этом году совсем не отапливается, мокрая, в зале потолок и стены мокрые, обои отклеились, все в плесени. В спальне окно загородили шкафом, правда от ракет это не поможет, но всё же. Кровати сложили, двери занавесили дорожкой. Там +3. Когда есть и горит газ, в библиотеке +10 градусов, там и спим на диване «валетом», не раздеваясь.

 Продолжаю. 24 января, 10 часов. Вчера в 13 часов 30 минут на нас обрушился градовый огонь. Еле успели сбежать в подвал. Маму со скандалом в 1 час ночи отправила в бомбоубежище, ей там не нравится, т. к. все делают ей замечания, она думает только о себе, разлеглась на нары, где могли разместиться 4-5 человек, и никого не пускает. Сегодня в 8 утра понесла ей еду. Все мне жалуются, но что делать, не знаю. Сидим в подвале, 5 человек, мы вдвоем, и соседка Дуся со своими двумя взрослыми полудурками. В 5 метрах от угла нашего дома упал снаряд, и в квартире соседки с первого этажа не осталось ни одного  стекла. У нас пока стёкла только потрескались. Лупили так, что небо гудело до вечера, а потом ночью,  периодически. Ушли домой поспать только в 2 часа ночи. А по радио говорят, что у нас ничего не происходит. Полежали в пальто и в сапогах поперёк дивана и в 4 часа 15 минут опять обстрел, снова в подвал. В 7 утра пришли домой, согрели пшенную кашу и варёную картошку с лучком, поели, попили чайку. Отнесла маме еду. Когда 1 января погас свет, в холодильнике у меня было 5 кг мяса. 4 -5 дней я его не доставала, потом оно лежало на балконе и, естественно, его ели. Но на улице тогда было 0 - +2 градуса, мясо стало пахнуть сыростью. Я его пережарила, и всё это время мы не голодали. Когда не было газа, мы готовили на кирпичах на лестничной площадке. В подвале у нас матрац, 4 одеяла, пока не очень мёрзнем, только ноги.

Далее >>